ВОДОЛАГИН Александр Валерьевич д. филос. н., проф., член Союза писателей России

РОЛЬ СТАЛИНА В МИРОВОЙ ИСТОРИИ

Когда меня попросили выступить, я сначала немного растерялся и сказал: не моя тема, я не историк. Но тем не менее я решил высказаться о Сталине с точки зрения политического психоанализа. С этой точки зрения сегодня еще о нем не говорили. И назвал я свой набросок таким образом — «“Культ личности” И.В. Сталина как инструмент политики “большого стиля”». Выражение «политика большого стиля» всем хорошо знакомо, его ввел в оборот Освальд Шпенглер. Прежде чем сформулировать некоторые философские обобщения относительно роли нашего вождя в мировой истории, я сделаю небольшое отступление. В 1993 году, к 50-летию нашей победы под Сталинградом, я опубликовал в газете «День» рассказ «Проклятая каста» (см.: Водолагин А.В. Оливема: Рассказы. М., 2000). В центре повествования — некий Ватагин, сталинградец, оказавшийся на ответственной работе в аппарате ЦК КПСС в период горбачевской «перестройки», глубоко презирающий и Горбачева, и своего непосредственного шефа А.Н. Яковлева. Так и не собравшись с силами для написания давно задуманной им книги о психологии великого предательства и крушении сталинской империи, Ватагин изматывает свою душу «мыслями о смерти, о Сталине, о войне». В его сознании то и дело вспыхивают воспоминания о Сталинграде 1942–1944 годов, особенно же беспокоит один врезавшийся в память эпизод. В ноябре 1943 г. весь город встречает Сталина, подходит эшелон, грязища страшная, но тут расчистили платформу и ждут, что скажет Сталин своим сталинградцам. А Сталин на платформу не сходит, даже останавливается на подножке и стоит так, смотрит отсутствующим взглядом, несколько минут постоял и ушел. А в той толпе был мальчишка, тогда 12-летний, Ватагин, и этот невидящий взгляд Сталина, «убийственно-холодный и пустой», его страшно поразил с того самого момента. И вся последующая жизнь этого персонажа проходит, как будто бы пронизанная гипнотическим взглядом Сталина. В рассказе я попытался описать состояние души русского человека, оказавшегося навсегда во власти магической воли вождя и поэтому отторгающего все трагикомические начинания политических клоунов, действующих вопреки этой имперской воле, — Хрущева, Горбачева, Ельцина. Читая мемуары Шарля де Голля, посетившего Сталинград в 1944 году (у меня здесь есть фотографии), Ватагин находит такие волнующие слова (я цитирую из воспоминаний де Голля): «В течение приблизительно 15 часов, что длились в общей сложности мои переговоры со Сталиным, я понял суть его политики, грандиозной и скрытной. Коммунист, одетый в маршальский мундир... он пытался сбить меня с толку. Но так сильны были обуревавшие его чувства, что они нередко прорывались наружу, не без какого-то мрачного очарования». Де Голль тоже подпал под власть магической воли Сталина, и он прекрасно об этом пишет. И, на мой взгляд, эти слова де Голля сегодня звучат как упрек нынешним политическим пигмеям, завершающим под диктовку из Вашингтона демонтаж сталинской «империи Кремля». Я тут невольно вспоминаю эпизод 2003 г., жест одного из этих политических пигмеев в период празднования 60-летия сталинградцев. Этот жест заключался в следующем: 900 рублей — участникам Сталинградской битвы. И я со своей родственницей, тетушкой моего отца, которая в период Сталинградской битвы участвовала в обороне, ворошиловским стрелоком, снайпером, еле дышит, — я ее водил в собес, чтобы получить эти 900 рублей. Что вы думаете? Мы их не получили к этому 60-летию. Вот это был такой жалкий жест совершенно неадекватного политика. По данным последних социологических опросов ВЦИОМ (февраль–март), в настоящее время более 40% граждан Российской Федерации ждут прихода «нового Сталина». Теперь некоторые теоретические соображения о роли Сталина в мировой истории и в нашей, российской. Что касается российской политической истории, известно, что у нас бывали такие жуткие периоды, когда руководители страны впадали в состояние одержимости той или иной бредовой идеей, переживая тяжкий недуг, который можно назвать так: мания великих реформ. В такие кризисные моменты и народ, по закону «психического заражения» (этот закон открыл А.Л. Чижевский), заболевает, теряет «здравый смысл», дуреет и сбивается со своего исторического пути имперского созидания. Образование континентального государства-мира, православной империи, по мнению выдающихся русских мыслителей (Ф.М. Достоевского, И.Л. Солоневича, евразийцев) явилось высшим достижением русского народа в мировой истории. Модернизация, начавшаяся в России в конце XIX–начале XX вв., вела к превращению страны в сверхдержаву и явно угрожала гегемонии Запада. Поэтому перманентная война Запада против российского государства обрела новые, изощренные формы. Отказавшись от открытой экспансии (типа наполеоновской или гитлеровской), наши метафизические и геополитические противники сделали ставку на западников-нигилистов, превратившихся в «пятую колонну» империи. Духовная суть русского западничества была пророчески раскрыта еще Ф.М. Достоевским в романе «Бесы». Владимир Соловьев несколько позднее связывал будущее России с псевдорелигиозным самозванством и захватом власти нигилистами. Эти прогнозы, как мы сейчас видим, получили подтверждение в XX столетии, прошедшем под знаком «восстания масс». Большевикам-ленинцам удалось на короткое время возглавить «восстание масс» и направить его на разрушение «Третьего Рима» — последней христианской империи. Была поставлена сверхзадача по созданию первой в истории безрелигиозной цивилизации. Хитрость ли «мирового разума» (если использовать выражение Гегеля), безумие ли бесноватых большевиков-утопистов или просто случай привели к верховной власти в России выпускника духовной семинарии, прагматика с макиавеллевским складом ума Иосифа Сталина? Возможно, сама эпоха «восстания масс» сделала востребованной фигуру вождя. Тут я хочу процитировать высказывание Карла Густава Юнга: «Испытывая потребность в магически действующей фигуре, сообщество в целом пользуется этой потребностью в воле к власти одного и в воле к подчинению многих как средством и тем самым содействует осуществлению личного престижа». Эти слова, на мой взгляд, бросают свет на причину формирования культа личности в массовом обществе. Для того чтобы понять эпохальную роль Сталина в истории государства Российского и в мировой истории, необходимо осознать патологический характер массовых движений первой половины XX века с его двумя мировыми войнами. В свете политического психоанализа они представляются выражением (используя терминологию Юнга) «возмущения бессознательных деструктивных сил коллективной психики», которое проявлялось в социальных эпидемиях массовых убийств. Можно сказать, что человечество, сбросив путы религиозной морали, вернулось к архаической практике каннибализма и массовых жертвоприношений, используя при этом принципиально новые возможности, предоставленные техникой. И.В. Сталин располагал магической властью, прежде всего над той частью восставших масс, которая была мобилизована в большевистскую партию в период Гражданской войны 1918–1921 гг. Осуществив национал-большевистский, контрреволюционный переворот, Сталин отказался от бредовой троцкистско-ленинской идеи мировой революции, восстановил российско-евразийскую империю, распространив ее влияние на весь мир. Сталин, на мой взгляд, — это демоническая фигура, «часть той силы, которая, вечно желая зла, творит благо» (известная формула Гете). Он оказался «бичом Божьим», прежде всего для русского народа. Его личная политическая воля стала организационной формой, символизировавшей безрелигиозное единство массового исторического движения, нацеленного на создание социального «рая» на Земле. Будучи выражением заботы о государственном теле и «душе народа», она (т.е. воля вождя) обеспечивала социальную интеграцию общества, гарантировала сохранение эгалитаристского социального порядка. Нужно сказать, что торжество так называемого «духа коллективизма» в СССР (а «дух коллективизма» Юнг относил к одному из демонов коллективного бессознательного), как и расцвет общества потребления «массовой культуры» на Западе— это проявления единого эпохального, эгалитаристского процесса. Разрушение империй с характерными для них аристократиями и иерархиями не прошло бесследно. На арену мировой истории выдвинулась посредственность, пришла на смену вождю. «Поголовное усреднение народа как целого путем подавления естественной аристократической или иерархической структуры неизбежно — рано или поздно — приводит к катастрофе»,— отмечал Юнг. Советское общество вошло в полосу катастроф вместе с хрущевским разоблачением «культа личности» и возобновлением гонений на Русскую Православную Церковь. Культ личности И.В. Сталина был персонификацией магической власти «коллективного бессознательного» над судьбами индивидов и народов России, выражением притягательной силы архетипического образа государства-мира, Империи. Поэтому хрущевское «разоблачение культа личности» не только ударило по сталинской партии как организации орденского типа, в отличие от истощавшей себя в бесплодных дискуссиях ленинской РСДРП(б), оно внесло заразу политического инакомыслия, так сказать, в гущу масс, подорвав психоэнергетический потенциал созидания. За 18 лет брежневского правления СССР достиг невиданного в истории могущества, но в то же время перестал действовать сталинский «механизм подбора и расстановки кадров», произошла мертвящая бюрократизация партии — в том числе и из-за того, что Л.И.Брежнев — «самый человечный человек», как мы помним, в большой политике XX века — отказался от чисток партии. Тип бюрократа-функционера вытеснил из верхних эшелонов власти яркие индивидуальности.